[Impact]«Съемка без разрешения – депортация или тюрьма». Как «Орел и Решка» стало первым тревел-шоу, получившим право на съемку в Северной Корее[/Impact]
Посмотреть вложение 11
«Мы тут открываем границы для туристов. Приезжайте». Подобные слова наверняка мечтает услышать продюсер любого тревел-шоу, когда на том конце провода – представитель Северной Кореи. Страна, которая не славится своим гостеприимством, наконец открыла двери. Да еще и кому! Программе «Орел и Решка», на протяжении восьми лет штурмовавшей все тамошние инстанции. Чуть больше 100 писем с просьбой разрешить съемки – и настойчивость была вознаграждена.
Символически было решено отправить туда команду «Перезагрузки» – все-таки и сама Северная Корея недавно стала на путь «перезагрузки». Ведущими, соответственно, стали Настя Ивлеева и Евсей Ковалев, а креативным продюсером – проверенный «Кругосветкой» Сергей Гулейков (или просто Мус, как называют его коллеги). Его я и отправилась первой допрашивать о том, так ли страшна и суперзакрыта Северная Корея, как о ней говорят.
Посмотреть вложение 10
То чувство, когда ты в Северной Корее, и не понимаешь, богачом станешь через минуту или бедным. И что лучше
– Сергей, насколько мне известно, в закрытую дверь вы стучали долго. Но однажды счастливый звонок таки случился. Кто же вам позвонил и дал добро?
– Если вкратце, то в КНДР есть два больших агентства (государственных, конечно), имеющих контракты на «поставку туристов» с другими агентствами по миру. Нам позвонили единственные представители агентства в постсоветских странах. Они перед этим звонком утверждали наше приглашение с правительством КНДР, и только потом позвонили нам.
Посмотреть вложение 9
– Когда думаешь о КНДР, в памяти сразу всплывает история про американца, которого замучили до смерти из-за сорванного плаката. Страшно было ехать туда?
– Скажем так: мне было страшно, потому как я ехал с ответственностью не только за себя, а и за материал, а также 7 человек съемочной группы. А так как съемочная группа – люди творческие, они часто не думают о том, какие могут быть последствия. Я переживал, чтобы мы не зря прилетели, а все-таки сняли то, что будет интересно зрителю. И, конечно, чтобы все уехали в целости и сохранности, не нарушив никаких законов, а их там много.
– Вам же наверняка ставили какие-то условия? Что вы должны делать, чтобы не нарушить законы КНДР.
– Конечно. Есть прямо основные правила. Самое главное – одно: если видишь портрет или статую одного из двух вождей, Ким Ир Сена или Ким Чен Ира, то снимать их можно только в полный рост. Нельзя, чтобы их лица перекрывали провода, нельзя обрезать кадр. Наши сопровождающие пару раз оператору просто рукой приподнимали камеру, когда видели, что чуть-чуть не так раскадрован портрет вождя. Также мы пообещали, что не будем нарушать законы и правила порядка, не будем уходить от гидов, провозить на территорию запретную литературу, снимать запрещенные объекты.
Посмотреть вложение 8
– Вы упомянули сопровождающих. Сколько их было?
– С каждой группой по двое.
– Чем они занимались?
– Один, так называемый гид, больше рассказывал информацию и был переводчиком соответственно. А второй гид был, мне кажется, сотрудником какого-то подразделения госбезопасности, который просто следит за тем, чтобы мы не сделали того, что нельзя: никуда не ушли (хотя все равно бывали случаи, когда мы немного разбредались), не снимали на телефон или на вторую камеру. Даже если приезжает один турист, с ним все равно должно быть два гида, я спрашивал. Думаю, это для того, чтобы один за другим следил, потому что один гид может дать слабинку, договориться с кем-то, а если два гида, то как бы безопаснее.
Посмотреть вложение 7
Посмотреть вложение 6
– Я так понимаю, что без специального агентства в Северную Корею не попасть – это не та страна, в которую можно просто купить билет и прилететь…
– Билет туда можно купить, но нельзя въехать с профессиональной съемочной техникой. У нас, например, микрофоны, петлички проверяли час (!) в аэропорту. Фотоаппараты проверили быстро, а микрофоны мы ждали час. С профессиональным съемочным оборудованием въехать туда без разрешения и без принимающей стороны невозможно. Людей с камерами, фотографов, в принципе много. Просто фотографировать жизнь местных людей, которую тебе покажут - можно, а снять, чтобы ты стоял, говорил, рассказывал – так не получится. Поэтому, чтобы туда приехать, нам нужно было заручиться поддержкой местного интуриста – они заведуют всеми иностранцами, которые туда приезжают. В стране есть две компании – одна большая и какая-то поменьше, и вот большая заведует всеми-всеми: автобусами, гидами, ресторанами.
– То есть без местных никак нельзя въехать даже обычному туристу?
– Чтобы получить визу, у тебя должно быть приглашение от кого-то там, а этот кто-то – или одна туристическая компания, или другая. Иначе никак. Турист не может ходить по улицам без гида, соответственно, и приехать он сам не может. Тебя в аэропорту берут под белы рученьки, и ты можешь находиться в одиночестве только в гостинице.
Посмотреть вложение 5
– То есть если тебе захотелось мороженого в три ночи, то…
– В гостинице все есть: боулинг, бильярд, бассейн, сауна, казино - что хочешь. 10 ресторанов и, в принципе, магазин с таким ассортиментом, что можно и виски купить. Даже видел кагор украинского производства, русской водки много. В общем, не пропадешь.
– В обычном режиме ты приезжаешь на съемки, у тебя есть 3 дня на подготовку: договориться с локациями, поселить группу и прочие моменты. В КНДР было по-другому?
– Да. Несколько месяцев (слава Богу, мне не пришлось это делать) продюсер сезона договаривалась с принимающей стороной, режиссеры писали сценарий и «утрясали» это все. Вернее, сначала нам прислали возможную программу. Мы ее посмотрели и выделили то, что нам интересно, и то, что неинтересно, потом это «впихивали» в возможные съемочные дни. Обычно, приезжая в страну, я не только проверяю подтвержденные локации, но и ищу что-то по ходу. Здесь же я приехал с утвержденным списком локаций, которые можно снимать, - там это нужно заранее согласовывать. Без разрешения на съемку любой локации – мгновенная депортация или тюрьма. Приезжаем на локацию: «Ооо, классное место, давайте вот так вот снимем», а тебе в ответ – «Нет, это нельзя снимать». И дальше диалог: «Так зачем вы это показываете?» – «Нууу, локация хорошая! Но снимать нельзя». Например, нас не пустили снимать в музей с подарками от мировых лидеров, но об этом будет сюжет. Не разрешили оператору поснимать с самолета. Не разрешили проехаться в троллейбусе с местными и поснимать это. В основном нужно было выяснить все ограничения и понять, как эти ограничения «впихнуть» в нашу развлекательную программу.
Посмотреть вложение 4
– А что насчет стереотипов вроде «сниму не то – расстреляют»? Были подобные ощущения?
– Конкретно таких – нет. Мы давно говорим, что ощущение опасности за года съемок у нас притупилось. Это и сыграло нам на руку. Чувство опасности больше всего, наверное, проявилось, когда мы вечером собирались в номере Лены Синельниковой и обсуждали прошедший день. Мы на 95% были уверены, что нас прослушивают в номере, и нервничали, когда кто-то увлекался и говорил что-то, что может их обидеть. И все резко говорили «тшшшш» (смеется). Нам казалось, что завтра утром проснемся, а нас под белы рученьки куда-то вывезут.
Первый съемочный день был очень тяжелым, потому что группа не привыкла, когда им говорят «Нельзя! Нельзя! Нельзя!», снимать можно только определенные улицы, определенных людей под определенным углом. То есть все время те люди, которые якобы гиды, говорят «уберите камеру, не снимайте, сотрите файл» и т.д. Они, например, просили нас стирать кадры с военными, пожилыми людьми или людьми с изъянами на лице. И людей с большими сумками. В общем, было не столько страшно, сколько тяжело. Вот прямо страха, что мы не уедем, не было.
Посмотреть вложение 3
На второй день мы чуть-чуть поняли, кто они такие, чего боятся, осознали, что у них нет задачи нас «прищемить» - они реально боятся за свою жизнь. Потому что, если что-то пойдет не так, то мы сегодня улетели, а отвечать будут они. Действительно, если мы первые, то, наверное, это был какой-то шаг с их стороны, со стороны правительства, они, наверное, приставили своих лучших людей и сказали: «Вот вы их оберегайте, обучайте, но ответственность лежит на вас», поэтому они переживали. Если бы они увидели то, что мы наснимали, то, наверное, немного удивились бы (смеется).
– Когда говорят «нельзя», насколько реально договориться?
– Были моменты, когда удавалось продавить что-то. И не столько у меня, а больше у Лены Синельниковой, потому что она брала нахрапом. Я пытаюсь уговорить как-то, а Лена: «Все, нам надо!» И люди, опешив от такого напора, соглашались (смеется). Я договорился, чтобы нам разрешили повесить камеру: там маленький самолетик был, планер, и это было одно из тех мест, когда «классная локация, летаешь над Пхеньяном, но только нельзя с собой камеру брать». Блин, а зачем тогда вообще летать? После двух часов уговоров нам разрешили хотя бы закрепить камеру в фюзеляж самолета, чтобы она снимала ведущего и его эмоции.
– Чтобы не передавать разведданные?
– Да! Они боятся, что мы снимем сверху Пхеньян, хотя я вчера зашел в Google Maps и понял, что со спутника можно чуть ли не окурки на асфальте рассмотреть. Что они скрывают, я не понимаю. Но они многого не знают. Когда ребята снимали в богатом отеле, я сидел с гидом. Один из сопровождающих пошел за ними в номер следить, а я с гидом сидел внизу, чтобы не мешаться под ногами, и мы прождали 5 часов, пока они снимут первую часть. В это время по телевизору шел мировой футбол. Оказалось, она знает, кто такой Месси, Роналду, но кто такой Майкл Джексон или Мадонна - не знает. Я ей показал на телефоне кусочек видео, как в ЮАР уличные танцоры танцуют под Майкла Джексона, а она говорит, что не знает его. Абсолютно закрытое информационное пространство, но футбол до них доходит. Еще они знают старые советские фильмы. В той же гостинице, где мы снимали, проходил международный Пхеньянский кинофестиваль, и председателем жюри был Владимир Меньшов, режиссер «Москва слезам не верит». А еще они Ларису Долину, например, знают (смеется).
– То есть законсервированы в прошлом?
– Да. При этом у них есть мобильные телефоны, даже смартфоны. Я спрашивал, как они покупают приложения. Гид говорит: приходишь в специальный магазин мобильной связи (то есть нет App Store или Play Market), и тебе закачивают игры. У них есть внутренняя сеть, сотовая связь, они могут передавать друг другу фотографии, файлы, но выйти «во вне» нельзя. Мы купили две карточки, а они продаются только в аэропорту, за $200. На 50 Мб интернета.
Посмотреть вложение 2
– Раз уж заговорили про аэропорт. Сильно досматривают?
– Ой, очень забавно было, что из всего моего багажа их больше всего заинтересовала книга. У меня была с собой художественная, и они все посмотрели, все окей - а книг, как я понимаю, боятся. В памятке было написано: ни в коем случае не берите никаких путеводителей, потому что они боятся, что правдивая информация «извне» попадет внутрь, и кто-то сможет ее прочитать.
– А вам не запрещали рассказывать, как в мире все устроено?
– Нет, и мы особо им не рассказывали. Чуть-чуть разве что. То есть, никто не говорил: «Нет, замолчи, я не хочу узнать кто такая Мадонна!» (смеется) Очень смешно было, когда мы стояли возле парикмахерской (а в каждой из них висит плакат с разрешенными мужскими прическами), и Саня, наш оператор, показал на меня и спросил: «Как это называется?» Гид ответила: «Это капиталистический стиль». У всех короткие волосы, а с длинными – капиталистический стиль (смеется).
– А что интересного из шоу в Северной Корее? Есть у них что посмотреть?
– Нас впечатлило театральное представление, которое называется «Славная Родина». Они перестали его показывать 8 лет назад, и сейчас, к 70-летию образования КНДР, они целый месяц, каждый день показывают его. 100 тысяч зрителей и 50 тысяч участников: очень масштабно, очень круто. Шоу впечатляет, и становится страшно от того, насколько выдрессированы люди. Там есть один номер, который поразил нас больше всего, мы с Синельниковым даже прослезились. Примерно тысяча детей лет по 6-7 показывают синхронно сложные акробатические номера 5 минут, и они это делают на протяжении месяца каждый вечер! Я представляю, сколько они до этого репетировали.
Посмотреть вложение 1
– Это еще где-то показывают, или только в Корее?
– Такого шоу нигде нет. Но оно впечатлит любого. Там есть такой момент: тебе сначала кажется, что это экран, люди сидят на трибуне с одной стороны, а вся другая сторона трибуны – это экран. Но оказывается, это не экран, а 17,5 тысяч человек с цветными картинками, которые по команде меняют ее, и тебе кажется, что меняются разные надписи, изображение. Зрелище уникальное, причем его нельзя посмотреть когда угодно. Может, на 80-летие снова такое сделают.
– Если все-таки говорить в общем, что было самым трудным во время съемок в Северной Корее?
– Обойти запреты. Трудность – это когда ты хочешь снять, а тебе нельзя. Трудно было придумать, как сделать так, чтобы показать это зрителю. Хотя мы и не видели там какой-то жести, но даже то, что мы считаем нормальным, они запрещали показывать. И как сделать так, чтобы и волки сыты, и овцы целы – и чтобы мы сняли хороший материал, и они не обиделись, чтобы не было международного скандала – большой вопрос. Мы им объяснили, что не будет программа вроде «ай, какая классная Корея – цветущая страна», что мы, как всегда, скажем о том, что есть нюансы. Но как это преподнести – вот самая большая сложность в творческом плане.
Были проблемы в том, что случился перенос графика, потому что приехал Президент Южной Кореи – договариваться с Ким Чен Ыном, и нам сказали, что сегодня снимать «нельзя». А мы не понимаем, когда в следующий раз будет «можно», потому что все четко расписано. Потом все сложилось нормально. Но нет никакой гибкости, к которой мы привыкли. Мы же не снимаем никогда строго по сценарию, у нас есть сценарный план, от которого мы отталкиваемся. Все другое мы привыкли снимать в режиме реалити: куда занесет – туда занесет. А там так не получалось.
– Недопонимания с вашими сопровождающими часто случались? Ну, или ситуации, когда они делали то, при виде чего украинцы округлили бы глаза.
– Самая смешная история была с нашим гидом. Она у нас – девушка, очень хорошо говорящая по-русски. Я, наверное, за все путешествия не встречал ни одного иностранца, который бы так хорошо говорил по-русски. Да, слышно небольшой акцент, она иногда путает падежи числительных, но это и многие наши путают. А она хорошо говорит, причем выучила русский в Корее, а потом ездила на туристическую выставку. И мы снимали сюжет про катание на велосипеде. То есть богатому туристу доступна такая опция, как покататься на велосипеде. Бедного с группой все время возят в общественном транспорте, и выводят только посмотреть на достопримечательности. А богатый ездил на своем автомобиле, и на кораблике покатался, и на самолетике полетал, и на велосипеде можно по городу. Там много велодорожек, и мы решили поездить. Но без гида нельзя! И мы такие: «Садись, езжай с нами». А она в юбке. Девушка уходит, возвращается в штанах, прокатилась, мы сняли, как они поездили, и я потом спрашиваю, где она штаны взяла. Отвечает: «Я пошла в магазин и просто у продавщицы взяла штаны».
– Взяла? Бесплатно?
– Да. Читать как «сняла». То есть, я так понимаю, у нее тоже есть такая корочка, и она пришла и говорит: «Дело государственной важности, снимай штаны». Поездила, потом пошла, вернула, забрала свою юбку и пошла дальше (смеется).
– После пребывания там вы можете сказать, почему же местные так сильно переживают за то, как Северная Корея будет показана другим странам? К чему все эти осторожности?
– Это как бедные афроамериканцы где-то в Нью-Йорке: вставляют себе золотые зубы и носят цепь на пузе, хотя живут в халабуде с мамой и десятком детей. Кредитный «Порш» – это тоже самое.
Другие странности, особенности и не только, случившиеся с командой «Орла и Решки» в Северной Корее, вы сможете увидеть уже 4 ноября, в 11:00 в эфире «Интера», или же на официальном YouTube-канале программы. А пока - вот вам анонс.
https://www.instagram.com/p/BpT0aoah1yV/?utm_source=ig_embed
И да, лично я уже внесла эту дату в календарь.
Фото: пресс-служба телеканала «Интер», пресс-служба Teenspirit
